Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Огромная двустворчатая дверь Архивов, мореный дуб с бронзовыми накладками, до сияния отполированными бесчисленными поколениями адептов, выросла перед ним словно сама собой, позволив отогнать тягостные мысли. Все-таки вот эти последние слова Малкольма – это было нечестно. И уж точно не следовало срываться самому.
– Простите, ваше величество, – одним уголком рта усмехнулся Грегор, – но я бы хотел видеть в будущей супруге не только вешалку для фамильных сапфиров и сосуд для вынашивания детей. Непростительное легкомыслие, понимаю, но я всегда рассчитывал жениться по любви. Вам ли не помнить?
– По любви?! – завопил король, мгновенно переходя к прежнему тону и напрочь стирая мелькнувшую во взгляде тень вины, которая Грегору могла и почудиться. Даже наверняка почудилась. – Да чем тебе любить, Бастельеро?! У тебя же ни сердца, ни души! Ты когда вообще последний раз на женщину смотрел? То есть на живую, а не на призрак или умертвие! Шарахаешься от них, как пугливый конь от собственной тени! И не смей мне тут про разбитое сердце, слышишь? Трусость это и лень – всю жизнь прятаться за единственной отвергнутой любовью! Можно подумать, ты первый и последний, кто потерял любимую и должен жениться ради долга.
Он раздраженно рванул кружевной ворот рубашки, словно тот сдавил могучую шею, отвел взгляд, но сразу же снова уставился на Грегора с тяжелым вызовом. Запустил пальцы другой руки в коротко стриженные светлые волосы, взъерошил их, опять отвел взгляд…
– Как прикажете, ваше величество, – процедил Грегор, едва сдерживая кипящую внутри ледяную лаву ярости. – Претемной клянусь, как только встречу подходящую девицу, сразу женюсь! И заметьте, я про разбитое сердце ни слова не сказал. Что я вам, дурной мальчишка или менестрель? Полтора десятка лет прошло! Все умерло и прахом распалось… Нет, вам виднее, конечно, но если сердце и душа у меня все-таки вдруг найдутся, клянусь – отдам их невесте в придачу к обручальному кольцу. Что там еще обещать надо? Ах да, буду верен в жизни и посмертии! Претемной клянусь! Достаточно?!
Он выплюнул последние слова, как несколько недель назад выплевывал обжигающе горячую густую кровь на пожухлую, выжженную смертоносными чарами траву приграничья. Вместе с острой, выворачивающей нутро болью, вместе с горько-соленым страхом и невыносимым бессилием… Стиснул кулаки так, что перстни врезались в пальцы, и снова, как тогда, взмолился про себя беззвучно, но исступленно. Услышь, Претемнейшая! Милосердная и справедливая, разрубающая узлы и выпрямляющая пути! Ведь не может быть так, чтобы ты не услышала меня, своего рыцаря?! Да, я все еще надеюсь… Да, я глупец, верящий в чудеса! И да, я знаю, что об этом молят не тебя, а Всеблагую Мать, которая каждому живому существу назначает встретить пару, чтобы продолжить с нею род… Это – дело и право Всеблагой! Но я-то не ее Избранный, а твой! Так кого мне молить о милости? Пятнадцать лет! Одиночества, глухой тоски, стыда… Неужели мало я расплатился за одну только юношескую глупость? Ну хватит ведь, а?! Смилуйся, дай вдохнуть полной грудью, пусть и через боль! Забери эту дурацкую, безумную и бессмысленную, никому не нужную память о том, чего никогда не было и быть не могло!
И так же, как тогда, в чахлом приграничном леске, прячущем невысокий горный перевал, где Грегор несколько тягучих мгновений, пока не подоспели целители, был уверен, что вот-вот умрет… Точно так же, отвечая на его беззвучный крик, что-то изменилось в мире вокруг. То ли неслышно зазвенела невидимая струна, то ли задрожало что-то у него самого внутри. Миг! И снова стало все по-прежнему, только накатил стыд за собственную глупую несдержанность.
И вправду дурак, нашел, о чем просить, где и когда. И, главное, кого! Да и зачем ему это… Дурак… И хорошо, если Претемная не услышала, ведь не услышала же, верно? Она чутка к просьбам своего Избранного, когда дело касается проклятий, дорог во тьму и смертного покоя. Какое ей дело до любви? И хорошо, очень хорошо, что так!
– Ой, дура-а-ак… – бессильно протянул король, оседая в самую глубину кресла и смотря на Грегора подозрительно жалостливо, будто услышал его мысли. – Подходящую девицу, значит? Позволь поинтересоваться, это какую же?
– Умную, – снова усмехнулся непослушными губами Грегор уже не зло, а устало и почти равнодушно, отвечая только для того, чтобы отвязался этот… заботливый любитель устраивать чужую жизнь. – Красивую, разумеется. Благородную, отважную и честную. И непременно интересную. Ах да, и согласную выйти за меня. Не ради титула и семейного достояния, а ради меня самого, вот такого, какой я есть. Имеются в вашем цветнике подходящие… растения?
– Пошел вон, шут балаганный!
Бронзовая чернильница врезалась в дверь чуть левее головы Грегора. Густо-фиолетовая жижа уродливым пятном растеклась по драгоценным обоям кремового арлезийского шелка, стекла вниз на узорчатый паркет… Разумеется, на Грегора ни одна капля брызнуть не посмела – еще чего не хватало! Щит он выставил за долю мгновения, как и положено магу такого уровня.
«А его величество Малкольм, – с холодной отстраненностью, вдруг сменившей злость, заметил Грегор, – со времен нашей общей юности ничуть не стал сдержаннее. Впрочем, это и хорошо, что он по-прежнему швыряется, чем под руку попадется. Другой бы, глядишь, на плаху отправил за неповиновение или в крепость – отдохнуть и подумать. И пошел бы ты, мэтр-командор, никуда бы не делся. Потому что – Бастельеро. А Бастельеро верны своему королю, будь они хоть маги, хоть простые лорды, хоть… шуты».
Одернув кружевные манжеты новой, специально надетой для аудиенции рубашки, он сухо и резко поклонился, переломившись в поясе немного ниже, чем подобало для его титула. Выпрямился, посмотрел в глаза Малкольму. И, пользуясь великодушным позволением удалиться, вышел, тщательно и бережно прикрыв за собой массивную дверь в темно-фиолетовую крапинку.
Вот почти такую же дверь, возле которой он уже с минуту стоит и смотрит, а перепуганный архивариус не решается ни сказать что-либо, ни попросту пройти вперед.
– Ваша светлость?
«Все-таки осмелился, – подумал Грегор. – Что ж, отвагу следует вознаграждать».
И посторонился, пропуская бледного архивариуса. Из открывшейся двери повеяло прохладой и особенным архивным запахом старой бумаги, чернил, кожаных переплетов и пыли. Эти запахи Грегор любил, они всегда его умиротворяли. А вот едва заметную, но хорошо различимую чутьем опытного некроманта нотку крысиной вони, ненавидел!
Архивариус, пользуясь моментом, шмыгнул в лабиринт высоченных, под самый потолок, книжных полок и затерялся в них. Очень предусмотрительно с его стороны! Грегор как раз хотел высказать неудовольствие наличием крыс!
Он медленно прошел между стеллажами, позволяя себе несколько минут воспоминаний… за четвертым стеллажом от входа лет двадцать назад он целовался с самой красивой девушкой Зеленого факультета, как же ее звали-то… Никак не вспомнить. Даже лицо позабылось. Зато очень хорошо помнилось ее научное любопытство: отличаются ли поцелуи некромантов от поцелуев представителей других факультетов? От этой жажды знаний он тогда и сбежал.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
